Тяжелая дверь, поскрипывая, всё же открылась под напором хрупкой женской руки. На смену душному помещению пришло пасмурное октябрьское утро – морозное и тихое. Улицы были безлюдными. Возможно, из-за ранней поры времени, но куда вероятней из-за мрачной погоды. Люди надёжно укрылись в своих домах, особняках, апартаментах, иные даже в кафе, и наслаждались уютом, который так ощутим сейчас дома под одеялом с чашечкой горячего шоколада в руках и мечтами о лете в голове. В последнее время Би любила такую погоду. В пасмурный день теней практически нет, и часто выявляются детали, которые при другом освещении были бы утрачены. Город выглядит таким простым, открытым, незащищённым, будто готов открыть все свои секреты, которые хранил веками. Секреты людей, которые давно мертвы и тех, кто здравствуют. Невинные секреты первой любви, обидные первого предательства, горькие первой ненависти, и ужасные первого преступления. Будь то преступление против чувств или же против человека – они одинаково грешны. Кажись, достаточно только прислушаться и тебе откроются самые сокровенные тайны…
          Блэр на несколько секунд, а может даже и минут остановилась, так и держа грузную дверь левой рукой. Казалось, она не чувствовала её веса. Девушка позабыла о времени и особо не думала о сделанном. Просто стояла и дышала, пытаясь захватить побольше воздуха в лёгкие. Бледное лицо выглядело непроницаемым, словно маска, идеальная ледяная маска, вот только бесчувственная к сожалению. Невозможно было понять, что она ощущала, о чём думала и как себя чувствовала. Но свежий холодный воздух всё же заставил прийти в себя. Блэр увидела, что на улице снова льёт дождь. В последнее время он частый гость в их городе. Вот уже неделю как дожди терроризируют Нью-Йорк. С воскресенья, с небольшими перерывами, выколачивают они свои незамысловатые мелодии по крышам домов, по разноцветным полотнищам зонтиков, чернят серенький асфальт.  Но только сегодня дождь был особым. Большие капли сплочённо падали на землю, сбегали по крышам огромных домов, омывали стволы и листья деревьев. Они проникали везде и приглушали цвета, создавая тихую гармонию.
          Блэр казалось, что до той поры пока она будет держать дверь она всё ещё будет той маленькой капризной девочкой, безумно влюблённой в её персонального принца – Натаниеля Арчибальда, что она сможет вернуться к нему и тихо прошептать три таких простых и одновременно сложных слова – Я… тебя… люблю…, а стоило отпустить её – и та тонкая нить, связывавшая с прошлым тут же оборвётся. И правильно было бы предпринять первое, но сердце стремилось ко второму. Ослабшая рука медленно опустилась... Расправив плечи и сделав глубокий вдох, будто перед прыжком, Би сделала шаг вперёд, шаг навстречу своему будущему, каким бы оно ни было, но, конечно же, хотелось верить, что будет оно непременно светлым и радужным. Дождь, похоже, нашёл нового объекта для игры и пустился с двойным напором. Лёгкий плащ насыщенного шоколадного оттенка тут же промок, беспощадная вода струилась по коже и волосам. Но, чёрт возьми, как же это было здорово. Ощущать себя чистой и свободной, независимой и счастливой. Блэр искренне улыбнулась и громко рассмеялась. Звонкий хохот прерывал тишину и напоминал о том, что город жив и исполнен веры, надежды, любви и взрослых, но по детскому непосредственных улыбок. Она продолжала идти, меряя туфлями от Кристиана Лабутен глубокие лужи и ничуть не огорчалась по этому поводу. Степенные шаги отдавались приглушенным эхом. Удивительно, как человек может измениться за одно утро…
         И вот Би уже стояла в холле Палас-отеля и уведомляла удивлённого метрдотеля, что направляется к Чаку Бассу. Почему удивлённого? Посудите сами. Полностью промокшая девушка с сумасшедшей улыбкой на губах в восемь часов утра врывается в холл и, пробегая мимо, эмоционально заявляет, что идёт к сыну владельца отеля. Разве он мог знать, что в эту ночь она не сомкнула глаз, терзаемая сомнениями? Что в шесть часов утра поймав первое попавшееся такси, она отправилась к своему парню, с которым встречается уже несколько лет? Что ровно в шесть часов пятьдесят четыре минуты их отношениям пришёл конец? Что именно сейчас, в семь часов двадцать восемь минут, она самая счастливая девушка на свете? Нет, он всего лишь увидел промокшую девушку… Лифт стремительно нёс её к тому, ради кого, Блэр Волдорф разрушила все свои планы на жизнь, чтобы уткнутся лицом в его плечо и почувствовать  замкнувшийся на спине согревающий узел рук, которые уже никогда не отпустят. Сердце бешено билось, в такт учащённому дыханию. Ещё немного, ещё совсем немного – успокаивала себя. Руки предательски задрожали, а широко раскрытые глаза казалось, готовы были сквозь стены увидеть Чака. Остановка… Сердца или лифта? И того, и другого. Она бешено постучала в дверь.
         - Блэр? Что ты здесь делаешь? – милый, красивый, любимый, он выглядел таким удивлённым, обескураженным.  – Чак, понимаешь, я… - девушка стремительно вбежала внутрь дорого номера, насквозь пропахшего алкоголем и… женскими духами? Ей нужно было отдышаться и хоть немного убавить бешеный ритм сердца, чтобы сказать самые главные слова в её жизни. Чак прошёл следом, на ходу завязывая синий бархатный халат и протирая глаза. - Вообще-то, полвосьмого утра – странное время для визитов. Он расстроен или мне только показались нотки недовольства в его голосе? – Би следила за ним взглядом. Басс пошёл к кровати, за ним же отправились и её горящие глаза. Блэр еле удержалась от бессильного, сдавливавшего горло, крика. На кровати премило спали две полуголые девицы. А Чак уже удобно устроился возле них. – Если ты хочешь что-то сказать мне – говори, я устал и хочу спать – безразлично заявил Чак и пустым взглядом уставился на неё. Левый уголок губы дёрнулся вверх – Я всего лишь пришла пожелать тебе сладких снов. Девушка, стараясь идти спокойно, направилась к выходу и заскочила в подъехавший лифт. Из дверей номер высунулась голова Чака – Так что ты всё-таки хотела? Блэр! Блэр!!!
           Она снова стояла на улице, подставляя своё тело дождю. Мраморными плитами выложенный тротуар городского проспекта приобрёл какой-то изумительно-ядовитый жемчужный оттенок. Она стояла и всё также учащённо дышала, а сердце билось по-другому. Сейчас весь мир казался ей другим. И огромные богатые дома, и проезжающие мимо одинокие машины и даже притихший ветер – всё как будто смотрело на неё с грустной улыбкой и качало головой в знак сочувствия. Захотелось пройтись по улице, чтобы окончательно почувствовать себя одинокой.
         Душа переполнялась слезами и любовью. И уже было понятно, что не взаимной. А сердце не хотело верить. Оно снова и снова окуналось в позабытое прошлое, где были он и она. Может ли человек одновременно быть в двух местах? Наука скажет: нет. Но она-то знает, что да! Да, Блэр шла по улице здесь и сейчас, но душа была за десятки километров от этого места, и за сотни часов от этого времени. Она так отчётливо помнила прикосновение его рук, сладострастные поцелуи его губ и огонь любви глаз, что уже и сама не знала где находится, в осеннем одиночестве реальности или в летнем влечении прошлого.
           Постепенно тело окутала боль. Не осталось абсолютно ничего, кроме этого всепоглощающего чувства. Она достала из кармана телефон. Семь часов пятьдесят четыре минуты – ровно час отделял её от разрыва с Нейтом. Ровно столько понадобилось для того, чтобы покончить и с Чаком. В этих шестидесяти минутах уместилась целая история, целая жизнь. Ровно в семь пятьдесят пять Блэр поняла, что никому не нужна и никем не любима. Она быстро начала писать смс единственному близкому человеку, который у неё остался – Серене. Они столько всего прошли вместе, что было ясно – их ничто не сможет разделить. Озябшие пальцы нажимали на буквы, которые складывались вот в такие слова:
           А знаешь, на улице идет дождь... На душе много грязи…ненависти…и ни капли тепла.
           но...хочется жить! дальше! быстрее! забыв обо всем!!!